|
Еще он тренировал работу в воде и силу, что также относится к тайному мастерству. Как тренироваться без воды и катка? Он внимательно осмотрелся, и обнаружил, что рядом с проходящей мимо рощи дорогой есть русло небольшой речки. Воды там немного, можно ли используя этот ручей вести водную и силовую тренировки? Каменный каток не боится воды - значит два вида тренировки можно совместить. Он поместил небольшой каменный каток на дно ручья, и мог одновременно тренировать силу и тренироваться с водой, идя в рощу вдоль дороги.
Каждый раз идя тренироваться он вначале тренировался в воде, а затем в воде поднимал каток руками, цеплял его ногами и делал с ним всякие движения. Мог лечь спиной на поверхность воды, подняв каток и тренируя "небожитель ложится спать", и плыл, лежа на поверхности и подняв каток. Мог лечь на живот, выполняя "замерзшая утка плывет по воде", и плыть толкая каток, повышая силу рук и улучшая умение плавать, не позволяя телу и катку погружаться. Ван Цзыпин, чтобы достичь такого же, как у его отца, искусства "непогружаемости", должен был с железным сердцем усердно тренироваться, тренироваться и тренироваться. Тренируйся - и достигнешь успеха, в этом нет никакого секрета. Он каждый день боролся с водой и с каменным катком - и победил. Он наконец овладел выполнением в воде "поворачивания жернова", когда ложился спиной на воду, менял захваты - и в результате каток и Цзыпин начинали ровно двигаться по окружности. А используя силу он мог подбросить его вверх, словно жонглируя стальными трезубцами! Самым опасным было бросание вперед, когда он поднимал жернов на одной ноге, тут же толкал его и возвращал. Естественно, прежде чем достичь этого он не раз погружался под воду, не раз косо ложился на воду, не раз не мог точно перехватить жернов в воде. Его секрет - в настойчивости, и в результате долгих тренировок он подружился с водой и с катком.
Роща стала его многоцелевым комплексным спортзалом. Конечно это был очень примитивный спортзал, там не было современного покрытия, не было освещения, не было крыши, этот спортзал был предоставлен ему природой. Деревья были его хорошими помощниками, хорошими снарядами для ударов ногами по стволам, распирания руками, ударов ладонями, опирающихся ударов, хорошими противниками для уворачивания "ястреб пролетает сквозь лес"; хорошими флагштоками для обезьяннего карабканья, "разворачивания знамени", забегания вверх; хорошими опорами когда он, переворачиваясь вверх ногами, выполнял "захват большого раскрывания"; хорошими карнизами, когда он отпустившись руками и зацепившись ногами висел в воздухе, выполняя "раковина с жемчужиной раскрывает створки". Земля стала для него хорошим покрытием для приземления после сальто с дерева, площадкой для отработки низкого шага, опрокинутого плуга, шпагатов, наклонов, кувырков, крабьего вставания ("колесо" вбок), борьбы, кулачного боя, тренировок с шестом. В роще он смог вырыть канаву, выкопать яму чтобы спрятать кирпичи, врыть столбы, бегать и стоять статически, прыгать все выше и выше, сделав ее хорошим местом для тренировки работы облегчения тела.
Говорят, что он не сам стал тренировать "работу легкости", а был "вынужден" это сделать. Кто же заставил его заниматься этим? А дело в том, что каждый вечер, когда он уходил тренироваться, разгневанный отец запирал дверь, говоря: "Посмотрим, как он вернется". Но иногда, когда Цзыпин возвращался и толкал дверь, она легко открывалась - это мать тайком отодвигала засов. Ночью, лежа на кане, мать вслушивалась в темноту, ожидая его. Отец только прикидывался ничего не подозревающим, и тоже слушал. Временами матери не удавалось найти предлога чтобы отодвинуть засов, вернувшийся Цзыпин не мог открыть дверь, и он "развивал" умение легкого тела. Сначала он хватался руками за край стены, с силой подпрыгивал и клал ногу на стену, а затем повисал вдоль другой стороны стены и стекал на землю. Однако через некоторое время он перестал в этом нуждаться, взвившись на стену он с ее гребня делал сальто на землю и бесшумно проникал во двор. Накапливаемое день за днем гунфу позволило ему не только взбегать вверх, но и не издавать при этом ни малецшего звука. Нащупав стоящий снаружи котелок он приподнимал крышку и исследовал, нет ли внутри чего-нибудь, после чего вновь "тренировался", с силой взвиваясь вверх цеплялся руками за балку, подтягивался наверх, усевшись на балке доставал оставленные ему матерью кукурузные лепешки, и за два-три укуса набивал ими свой голодный живот. С улыбкой он поглядывал на комнату матери, мысленно благодаря ее за оказываемую поддержку, ложился на балке и засыпал. Это тоже являлось тренировкой, нужно было сохранять равновесие и не падать вниз. Когда небо начинало светлеть и наступало время тренировки "работы утренней росы", он просыпался, раскрывал глаза, растирал руками лицо, прогоняя остатки дремоты, и быстро спрыгивал вниз.
Вскоре молчаливый рассвет рощи на кладбище семьи Ма разрывался "звуками приемов", а взгляд отдаленного наблюдателя мог бы различить в неверном свете утра тень танцующих движений мальчика, туман следовал его бьющим кулакам и пинающим ногам. Так и сопровождали его зима, лето, весна и осень, восхищаясь непрерывным ростом его боевого мастерства. Роща кланялась ему и кивала вершинами, приветствуя и одобряя. А он всем телом излучал блеск и особенную силу, чудесность победителя...
Отроческие годы Ван Цзыпина прошли как раз в такой разнообразной, упорной и тяжелой тренировке боевого искусства и под благотворным влиянием семьи.
На детей, растущих у моря, оказывают большое влияние морские просторы, на детей, растущих в горах, оказывают большое влияние горные вершины. Он родился на "Родине ушу", рос в семье мастера ушу, и естественно это оказало на него большое влияние. Говорят что то, как человек проживет жизнь, проявляется еще в младенчестве. Здесь именно этот случай. Вся жизнь Ван Цзыпина тесно связана с ушу, находясь на краю света, и в радости и в горе, он не менялся по своей сути, от молодости до старости его жизнь не отделялась от ушу, он и ушу, как говорится о супругах, "в мире и согласии дожили до седых волос".
|
